Интервью с победителем конкурса

 Дать шанс жить по-настоящему
Об особенностях профессиональной позиции тьютора мы поговорили с Фатымой Усмановной Мухамедовой, учителем русского языка и литературы томской школы «Эврика-Развитие», победителем конкурса «Тьютор России – 2015».

– Фатыма Усмановна, скажите, в чем миссия тьютора в школе? В чем особость этой позиции?

– Тьютор – тот, кому интересен ребенок, человек. Кто видит в нем другого, непохожего. Это педагог, который берет на себя окаянство, смелость действительно служить, хоть это громко сказано. Это путь служения. Тьютор так или иначе попадает в ценностную рамку родителей, всего рода – ведь ребенок оттуда. Тут всегда очень тонкий момент: нельзя «навешивать» на ребенка свое понимание мира, свои желания. Это часто случается с родителями, которые хотят видеть в сыне или дочери средство достижения собственных несостоявшихся целей и успехов. Тьютор – это тот, кто по-хорошему, по-человечески, но в то же время и по-деловому, помогает родителю отойти от ребенка. Вот есть такое понятие «пуповина» – ее нужно отрезать, но у всех это происходит по-разному. Кто-то держится за нее и не хочет отпускать, а ребенку нужно самому идти. Тьютор – это тот, кто вместе с ребенком и его семьей помогает ему самому видеть свою уникальность как вызов, как призвание, как ресурс развития. Ведь сравнение подчас губительно. Часто мы сравниваем не в свою пользу, а значит, не раскрываем себя, ориентируясь на другого. Тьютор с этим разворотом в том числе тоже работает.

– Тьюторство это набор технологий? Или особая педагогика?

– Я считаю, что человек – это создание высших сил, и к нему технологии надо применять очень аккуратно, трепетно, внимательно. Самая правильная технология или метод при выращивании человека – наблюдение. Нужно чутко, вдумчиво наблюдать, не спешить. Становление человека происходит не сразу, тем более со стороны общественного признания, которое всем так или иначе нужно.

– Тогда тьютор сам должен быть очень зрелым, гармоничным человеком? Ведь одно дело – освоить технологии работы и ими пользоваться, а другое – то, о чем вы говорите – быть чутким, не самоутверждаться, нащупывать путь вместе с человеком. Так?

– Среди моих коллег были и есть люди, которым природой дана вот эта чуткость, глубина видения человека. Не так много людей оказываются на это способны – тут дело не в возрасте. Бывает, у двадцатипятилетних получается: они в такой ауре выросли, в чуткой, духовно богатой среде. Порой такие люди сами кажутся странными и не вписывающимися в социум, но на практике именно они выглядывают ребенка, его сущность. Однако у большинства дерзнувших встать в эту профессию – не получается. Это же очень энергозатратно: надо быстро учиться, уметь выстраивать доверительные отношения с окружением ребенка (что бывает непросто), нести собой интеллигентность и культуру.

– Фатыма Усмановна, а как Вы работаете с родителями?

– Первое – нужно внимательно выслушать. Это моя обязанность. Родитель имеет право рассказать тебе все, что считает нужным. Ведь он привел тебе ребенка, доверил. Выслушать надо с уважением. Для меня родители – самая трудная категория. Второе – я задаю вопрос: что вам нравится в вашем ребенке? Что вы любите в нем? И в этом месте я фиксирую, что является ценностью для моей собеседницы – как матери и женщины. Следующий вопрос звучит так: чего бы вы хотели? Ну, буквально, социальный заказ. Какие у вас ожидания? От этой школы, от меня лично. Понятно, что иногда родители приводят ребенка, что называется, на определенного учителя. Человек излагает, говорит о своих установках, намерениях, о том образе будущего, который он видит. А я буду работать с образом будущего его дитяти.

– И как же вы работаете? Что конкретно вы делаете?

– В начальной школе мы наблюдаем: что ребенку нравится, что вызывает интерес. К концу этого этапа мы нащупываем его стиль, ритм, скорость усвоения и природные задатки, конечно. Что там природа дала? Ведь очень часто родители хотят развивать то, чего природа дала очень мало. И в итоге затрачиваем очень много энергии, но разочарование все равно постигает.

В подростковом возрасте ребенок разбрасывается – ему все интересно. И к этому надо относиться очень благожелательно. Такое пробно-поисковое пространство – это здорово. Основной способ работы с образом будущего на этом этапе – проба. Пробует, понимает, нравится или не нравится. Даже если ребенок не завершает, ничего страшного. Если пятикласснику надо все делать здесь и теперь, то седьмой-восьмой класс уже требует больше самостоятельного действия и пространства для него. Они уже готовы работать на отдаленный результат, им очень хочется рисковать. И мне кажется, что энергию подростка нужно именно в это русло и направлять – иногда буквально «брать на слабо». Это срабатывает на 100 процентов. Подростковая школа для того и есть, чтобы, совершив разные пробные действия в образовательном процессе, подросток оказался способен к настоящим профессиональным пробам. Это тоже надо уметь организовать, использовать сообразный инструментарий. Ну, например, каждый предметник в таблице отмечает, кто из ребят является опорой в работе, а кто разрушает урок. Кто продвинулся хорошо, кто меньше. У нас все учителя заполняют по каждому ученику такую таблицу два раза в год. Когда ученики видят это «зеркало», для них это часто точка удивления. «Я – опора Фатымы Усмановны?!». Взгляд со стороны очень важен, надо построить много разных экранов-зеркал. Подросткам очень важно, как к ним относятся разные люди. С чем-то ученик и родители согласны, с чем-то нет – они имеют право высказаться. Именно таким образом происходит осознание собственного действия. Ты хотел свободы и самостоятельности – все тебе дано, ты делаешь как хочешь. А теперь посмотрим, как другие реагируют на твои действия, как ты отражаешься в оценивании другого?

– А с родителями тоже используете какие-то приемы специальные?

– Ну, если технологично, то в уставе школы прописано, что мы должны встречаться с родителями два раза в год – осенью и в мае. Промежуточные встречи тоже предусмотрены. Относительно образа будущего – часто бывают ситуации непонимания и сопротивления. Я, например, каждую четверть организую с родителями тренинг, который проводит психолог. Эти тренинги нужны для того, чтобы родитель высказал свои тревоги, пожелания, увидел других родителей, и особенно – чтобы лучше понял своего подростка. Какое внимание нужно подростку? Чего ему вообще от нас, взрослых, нужно? Есть игры у психологов, с помощью которых родители все-таки замечают, что они свое прошлое и настоящее проецируют на ребенка.

Родители постоянно «сваливаются» в свой школьный опыт. Необходимо четко сознавать: та социокультурная ситуация была другая. Ожидать от ребенка сейчас, чтобы он слушался, выполнял уроки и не играл в смартфоне? Мы просто не имеем на это права. Взрослые должны потратить время на то, чтобы научиться договариваться с ребенком, а не обращаться с ним как с объектом. Ребенок – это равноправный человек, а это порой очень трудно признать. Благодаря совместной работе я со всеми родителями и детьми очень хорошо общаюсь. В какой-то момент наступает взаимное принятие. Еще очень важно все проговаривать в тексте. Мои дети всегда много пишут. Это тоже одна из профессиональных установок. Бумага и текст – это место, где ты никому не мешаешь и тебе никто не мешает быть самим собой. И один из шажочков работы с родителями – я им читаю тексты детей. Сначала – не называя фамилий. Ведь тут напряжение создается: кто, кто это написал? Называю потом. И мама, которая не думала, что ее ребенок может написать именно так, выслушивает, восхищается… и говорит: нет, все равно он пойдет в политех. Я не настаиваю, моя задача – расширить родительское представление о собственном ребенке, особенно в столь важный момент.

– Могу себе представить, насколько это энергозатратная работа…

– Да, конечно. Бывает так, что родители просто врываются в школу. Ведешь ты урок, не ведешь – неважно. Важна его забота. И тут надо как-то очень деликатно поговорить. Нужно вообще каждый раз собой нести культуру. Культуру отношения к чужому времени, чужому пространству. Я готовлю чашку чая, приношу шоколад, обустраиваю место для разговора в кабинете рядом или вообще приглашаю его на урок и зову к доске. Родитель отвечает: переключается, расслабляется.

– А как Вы считаете, какой вариант правильнее: тьютор сопровождает предметников или у каждого учителя – функциональная тьюторская компетентность?

– Для меня нет такого деления. Можешь без предмета – работай. Наоборот – тоже хорошо. Просто при опоре на предмет, как в моем случае, создается возможность неискусственной встречи с ребенком. Все происходит очень естественно. Мне ведь тоже нужна обратная связь от ребят – «зеркала». Мне очень важно, насколько точно мое действие. Бывает, многолетний стаж помогает, но, случается, и мешает. Часто ведь идешь по проторенной дорожке, а ребенок в чем-то да не похож на твоих предыдущих воспитанников.

– А как избежать навязывания? Вот вы же наверняка очень увлеченный предметник?

– Одна из моих человеческих и профессиональных установок – надо очень хорошо помнить себя, свои реакции на разных взрослых. Память о своем подростковом и юношеском прошлом надо неустанно взрыхлять. Это не дает перегибать палку ни в чем, в том числе заискивать с ребенком. И также это не позволяет искусственно влюблять в себя ребенка. Сначала влюбляю, потом манипулирую – я сама с этим много встречалась. Это не мой ход. Важно, чтобы я как человек и как тьютор поддерживала ребенка в любом его начинании. Любое действие – зеркало его понимания мира. Если я надела яркое платье – значит, мне сейчас так хочется выглядеть, мне так комфортно. Если он выбрал кого-то себе в группу – значит, полагает, что у них выйдет результат. Неважно, что они там делают, пусть хоть коллективно худеют. Пусть поорут, покричат, пусть результат будет нулевой в итоге, но они в этом месте по-настоящему пожили. На мой взгляд, детям очень важно дать шанс по-настоящему пожить. К ним ведь очень много требований. Очень много «надо». И редко кто-то задается вопросом – дитя, а что ты хочешь-то? Так как всем некогда общаться с детьми, у них потребность найти отклик очень велика. Не знаю, как вы, а я постоянно спрашивала у своей мамы: мам, ты меня любишь? Это важно было очень! А рядом нередко как будто бы пустыня. И в том числе поэтому ребятишки «уходят в экран» и получают там общение в очень скукоженном виде. Я очень нервничаю всегда, но даю детям делать то, что они вправду хотят. Во время урока говорю: «Илюша, ты устал? Иди отдохни». Я очень давно для себя решила, что как ребенок не должен спрашивать разрешения, когда он хочет пить или по нужде, так же он не должен спрашивать, если хочет отдохнуть. Я тоже устаю. И говорю: ребята, я вышла. Выхожу и сижу в коридоре. Понимаете, я знаю, насколько трудно быть всегда среди людей.

– Что вы считаете своим особенным профессиональным успехом?

– Мне удается выстраивать деловые, но очень долгие и человечные отношения с родителями. И потому с каждым классом мы долгие годы поддерживаем друг друга. И это наше коллегиальное завоевание. Обязательно должен состояться триумвират: родитель-учитель-ребенок. А вообще хочу сказать, что мне везет. Прямо чертовски везет, и с родителями и с детьми! Если спросят, как у тебя опять так здорово получилось – скажу: очередной раз повезло!