Пять историй одного участия (фестиваль “Мета-скилз” и конкурс “Тьютор года”).

Свои размышления я бы начала словами основателя жанра эссе Мишеля Монтеня – французского писателя,  философа-гуманиста  эпохи Возрождения. В предисловии к своей книге «Опыты» он писал:

«…Если бы я писал  эту  книгу, чтобы снискать благоволение света, я бы принарядился и показал себя в полном параде. Но я хочу, чтобы меня видели в моем простом, естественном  и обыденном виде, непринужденным и безыскусственным, ибо я рисую не кого-либо, а себя самого. Мои недостатки предстанут здесь как живые, и весь  облик  мой таким, каков он в действительности …. Таким образом, содержание моей книги – я сам …».

Вот и я попробую не принаряжаться, а писать искренне и непринужденно.

Опыт  участия в фестивале Мета-скилз и работы в конкурсе «Тьютор года»  ценен для меня несколькими составляющими.

Во-первых, возможностью проживать несколько позиций и в связи с этим смотреть на происходящее каждый раз под разным углом зрения.

Во-вторых,  встречами с разными людьми: взрослыми и детьми, приехавшими из разных регионов и школ, с разным уровнем представлений об образовании вообще и о роли тьюторства, в частности.

В-третьих, ресурсностью пространства деятельностного и личностного самоопределения для каждого участника, в том числе, и для меня.

Вот из этих трех фокусов я и буду писать о своих опытах и экспериментах, которые позволили мне измениться за 7 дней. Изменить себя, но не изменить себе.

Сюжет первый. Самопрезентация. В первые два дня мы много взаимодействуем в парах, группах. Они меняются, встречаемся каждый раз с новыми людьми, пытаемся запомнить имена, лица и презентовать себя. Ловлю себя на том, что презентую себя как угодно, но только не работником системы образования. Говорю о своих увлечениях – танцы, музыка. Иногда говорю о том, что я веду курсы по тьюторству. С удовольствием веду речь о своей частной практике, о принадлежности к МТА,  и ни разу о школе. На вопрос одного из участников (мальчик) «А в какой школе Вы работаете?» уверенно отвечаю «Я не работаю в школе». Вот это да?! Я, ведь, еще работаю, хоть и на полставки в школе, но уже отделила себя от нее! И да простят меня все мои коллеги! Мне очень нравится работать с педагогами: ищущими, дерзающими, готовыми на смелые инновации. Но я не вижу места тьютору в государственной (муниципальной) школе. Как бы мы не старались, как бы не преобразовывали и не насыщали образовательное пространство в массовой школе,  аббревиатуры ЕГЭ, ОГЭ, ВПР имеют магическое значение. На чаше весов между индивидуализацией и этими тремя (или более) магическими знаками перевешивают всегда последние. Окончательно идентифицирую себя с понятием, введенным Джоном У. Моравец в книге «Общество знаниевых кочевников». Я – знаниевый кочевник. Я чувствую себя в школе так, как будто попала в душную комнату. Хочется ее проветрить, Но все окна и двери запечатаны. Мне комфортно в неструктурированной избыточной среде, где каждый ее элемент может стать вызовом для индивидуального развития. Именно такая среда была создана на фестивале. Есть инвариантная часть, нормы и правила, но большая часть вариативна. Каждый становится СОучастником создания образовательного пространства.

Сюжет второй. Супервизия и супервайзер. Вечером второго дня объявлено, что в холле 11 корпуса можно пройти супервизию. Ее будут вести: …, … и я в их числе. С трепетом и некоторой опаской жду встречи. Немножко страшно. Но рядом со мной мои коллеги из МТА. Все с богатым тьюторским опытом и, надеюсь, с богатым опытом проведения супервизии (у меня-то его совсем чуть-чуть!). Ждем. Никто не приходит. Решаю подставиться сама и предлагаю для обсуждения кейс с первого конкурса «Тьютор года», где была участником пробы с определенной ролью – вредной тетки, у которой берут интервью, и которая не хочет идти на контакт. Вспоминаю все свои переживания, связанные с этой пробой. Ведь, я до сих пор стыжусь своей роли в ней. Должна ли проба быть таким испытанием для ребенка? Всякая ли проба испытание? Выходим на очень важный разговор о личностном и профессиональном. Как жаль, что никто не пришел на супервизию. Теперь я очень хочу, чтобы настоящая супервизия состоялась. Утром третьего дня на методическом семинаре заявляю тему супервизии. Открытое пространство семинара позволяет всем, кого интересует тема объединиться и «прокачать» ее. В группе оказываются разные люди, в том числе и психолог, который имеет такой опыт и делится им. Определяем три составляющие супервизии: нормирование, поддержка и контроль…Для многих становится открытием, что супервизия – это тоже ресурс фестиваля и конкурса. Вечером встречаемся  снова. Заявитель – участник конкурса. Она просит поддержки. В ее ситуации одно из действующих лиц – эксперт-наблюдатель (конкурс, ведь). Ей некомфортно от того, что кто-то «подкрадывается» и наблюдает. Она не знает, как себя вести, когда эксперт подсаживается в группу. Предлагаю ей самой разработать несколько вариантов поведения. Супервизия групповая. Появляются другие предложения. Заявитель очень внимательна ко всему, что обсуждается, но держит свою линию. После завершения супервизии говорит, как важно, что поддержка, которую она получила, не свелась к «похлопыванию по плечу и словам «ничего страшного, держись». Она действительно увидела варианты изменения своих действий. На следующий день подтвердила, тревожности в этих ситуациях не стало. Потом еще было несколько актов супервизии, но этот  первый стал для меня самым важным. Мой опыт обогатился не только представлением о поддерживающей супервизии, но и реальным видением ее пользы. Такое возможно, на мой взгляд, только в пространстве интенсива, коим и являлся наш конкурс. Пространство и время сжимаются так, что один день воспринимается как неделя, месяц. Каждый день возникают новые истории, которые хочется обсуждать и анализировать.

Сюжет третий. Студийный опыт. Мое участие в лагере «Вперед в будущее» далеко не первое. И (вот это да!!!), я ни разу не заявлялась автором студии. О чем это говорит? Скорее о том, что я не готова была отдавать, делиться…, представлять свое на общее обозрение. А вдруг не выберут, а вдруг не интересно будет? Лучше, ведь, со стороны посмотреть, поучаствовать, так сказать,  без особой ответственности. Студий много. В каждой из трех линеек по 12 заявителей. Студии идут три дня по часу. Заявляю студию «Секреты невербального общения». В основе замысла – работа с карточками в парах сменного состава.  Не раз проводила эту работу. Ребята принимают те позы, показывают те жесты, которые изображены на карточке, пытаются понять,  в чем их значение для невербалики, а затем сравнивают с описанием с обратной стороны карточки. Очень хорошо всегда получалось, но…В условиях классной комнаты, где стулья, столы, много участников. А сейчас? – 10 участников разного возраста. Младшей 9 лет, старшей – за 40. В группе слабослышащая девочка. Мою студию выбрали! Ура сменяется сомнением, а как я это буду делать в своей комнате, где четыре кровати, две тумбочки, 1 стол и один стул? Начинаю бодро вполоборота к некоторым парам. Через некоторое время понимаю, что слабослышащая девочка, к которой я стою почти спиной,   не понимает заданий. Ищу место в комнате, чтобы было удобно всем. Но вот процесс запущен. Все происходит живо, с интересом. Расстаемся на позитиве. Начинаю осознавать ответственность невероятную. И снова эмоция «Меня выбрали!» сменяется на «Меня выбрали и ….» Участники ждут, что от моей студии будет польза. Не когда-нибудь, в будущей жизни. А прямо здесь, сейчас, в том пространстве, которое разворачивается на фестивале. Всем предстоят пробы. В моей группе значительная часть готовится к публичному выступлению, аргументации, кто-то собирается проявлять себя лидером, организатором. Решаюсь на то, чтобы третье занятие полностью посвятить разбору возможных невербальных реакций во время предстоящей пробы. Это сработало. Потом мои студийцы отмечали, как им помогли невербальные сигналы в осуществлении пробы. Сейчас я осознаю, что принять верное решение мне помогла позиция  участника другой студии –  «Большие секреты короткого выступления». Была автором студии, стала рядовым участником. Другой опыт, другое состояние. Еще и еще раз фиксирую: смена позиций дает невероятный эффект. Появляются новые смыслы, рождаются новые идеи, корректируются цели. Вчера я супервайзер, сегодня автор студии. Утром я участник Паркленда, а вечером веду Аристос-клуб. Так устроен фестиваль, в таких условиях проходит конкурс. Каждый ищет и находит важные для себя ресурсы.

Сюжет четвертый. Аристос-клуб. С самого первого дня ужасно хочу провести что-нибудь, связанное с круговыми танцами. Ведь, мне так нравится танцевать в нашем воскресном клубе. Все получается так легко, красиво и, вроде бы, просто. Везде и всем говорю, что обязательно открою свою мастерскую. Но трушу. Нахожу кучу объяснений, почему не открываюсь в первый день – нет музыки. Во второй – не нашлось времени. Наконец, в третий день – на общем сборе, делаю объявление и… вижу, что интерес к моей идее, который был (я точно это знаю) в первые два дня, угас.  Пространство постепенно наполнилось таким количеством интересных мест, идей и смыслов, что мое танцевальное предложение кажется хлипким и неубедительным. Веду себя ответственно. Договариваюсь о колонке усиления звука, получаю консультацию о том, как запустить музыку через телефон, нахожу место…И обнаруживаю, что на моем аристос-клубе три участника. Для круговых танцев маловато. По ситуации приглашаю еще двоих, потом подходит еще один. Танцы начинаются. Радость, удовольствие, стремление к покорению вершин. Возникает безумная (как оказывается потом) идея завести круговые танцы на балу. А почему нет, хоровод же на 100 человек завела на утреннем паркленде. Даже голос не дрожал. Сейчас понимаю, что хороводы-то водила 10 лет в проектных школах, а круговые танцы осваиваю 5 месяцев. Разница существенная. В общем, на балу возможность мне предоставили, но что из этого получилось, лучше не вспоминать. Хотя нет, лучше вспоминать, что «опыт – сын ошибок трудных…» Смотрю на этот опыт рефлексивно. А где бы я еще поняла, могу или не могу, если бы не попробовала, не открылась. По большому счету меня никто не ругал, и не ставил мне двойки. Но я сама увидела и поняла то, что должна была увидеть и понять. Наш фестиваль – это наши пробы и наше осмысление опыта их проживания. Каждый открывается настолько, насколько может и хочет. Каждый волен получить свой опыт и нести за него свою ответственность.

Сюжет пятый. Экспертный. Позиция эксперта на нашем конкурсе особая, в большей части незримая. Ходим, наблюдаем, делимся своими наблюдениями между собой. Сначала совсем со стороны. Вроде бы, не включаясь ни в какие процессы. Но оказывается, что в условиях открытого пространства это совершенно невозможно. Присела в тьюторскую группу, и вот уже вопрос ко мне, и я включаюсь в дискуссию. Не удерживаю позицию? Возможно, но только наблюдателя. Экспертную держу. Никаких советов, никакого давления. Как ни странно, но и со стороны многое видно. Трижды подхожу к тьюторской группе и трижды слышу монолог тьютора. К третьему подходу часть тьюторантов «в отключке». Очень похоже на ситуацию школьного урока…А в другом углу зала тьюторская группа все время двигается. Они делятся на пары, активно общаются сначала в парах, потом в группе. Тьютор – внимательный слушатель, координатор, медиатор…Еще одна группа: цветные карандаши, листы – тьютор работает с тьюторантом опосредованно, через рисунок, схему. Про себя отмечают: наш человек. Что радует в позиции эксперта? Возможность, не отвлекаясь, наблюдать, размышлять над увиденным. Что огорчает? Видишь далеко, не все. Многое остается за кадром. Поначалу, кажется, что субъективность в экспертной оценке не может дать в итоге объективную картинку. Мало ли, что мне видится! Может быть, другой эксперт видит больше? Именно поэтому во второй день предлагаю выходить по вечерам на общее обсуждение своих наблюдений. Организаторы задают хороший фокус – делимся позитивными наблюдениями. Конечно, это получается не всегда. Порой распирает от тревоги. Человек называет себя тьютором, а ведет себя как самый заурядный учитель. Все время пишет, иногда поднимая глаза на ребенка, чтобы озадачить еще одним каверзным вопросом. Больше внимания уделяет своим записям, а не самому ребенку. Наступает третий день и все начинают готовиться к пробам. Незабываемый процесс – конструирование пробы. Кто-то из конкурсантов сразу выходит на идею, основанную на запросе тьюторанта. Кто-то долго мучается и не может найти главное. Позиция экспертной оценки сменяется позицией эксперта-консультанта. Тьютор – молодая девушка. Подходит ко мне с вопросами о пробе. Беседуем, размышляем вместе. И вдруг в какой-то момент (для меня  совершенно неожиданный), она обнимает меня и чуть ли не подпрыгивая, восклицает: «Я поняла, я нашла;  все, у меня складывается картинка». И убегает. Радуюсь, что она сама нашла. Какое мое слово или реплика сыграли роль, а может и вовсе не мое…В итоге проба конструируется и завершается очень важным для девочки-тьюторантки выводом. Она слышит из уст профессионала высокого класса, что талантлива. Видно, как у девочки меняется мировосприятие. Ради этого стоит мучиться, искать и терзаться сомнениями! Но успех эксперта ситуативен. Еще одна участница конкурса подходит за консультацией. Девочка отказывается от пробы. Что делать? Предлагаю принять ее выбор и отзеркалить в рефлексии приобретения и потери. Конкурсантка почти плачет. Ее явно не радует такая перспектива. Принимает груз ответственности на себя. Не смогла выявить запрос, не смогла пробиться сквозь стену клише и стереотипов. Расстаемся с конкурсанткой, вроде бы, на позитиве. А через некоторое время вижу, что ей удалось найти другое решение возникшей ситуации. Другой эксперт смог развернуть и тьютора и тьторанта так, что запрос оформился, и проба стала активно готовиться. Когда я наблюдала саму пробу на сцене, думала: как хорошо, что я не единственный эксперт-консультант. Что у наших участников есть много встреч и много возможностей найти нужное средство для взаимодействия с детьми. Я не смогла, смог другой.

Конкурс подходил к концу, и мне становилось все тревожнее. А мы, эксперты, точно сможем выделить лучших? Или это будет игра случая, в большей степени? Спокойно ли будет на сердце, когда выявятся по баллам победители? Ждем утра седьмого дня. И происходит удивительная вещь. Сначала заседает орггруппа МТА. Не зная никаких баллов, мы решаем, кому из конкурсантов рекомендуем подать заявку на сертификацию тьютора. Фиксируем шесть фамилий. Жду подсчета голосов всех экспертов. Интересно, совпадут наши субъективные оценки с объективными (или более объективными) баллами, набранными конкурсантами за шесть дней? Потрясающе! Результаты полностью совпали! На душе радостно! Жду церемонии награждения и объявления победителей и призеров. Картинка в голове такая же, как на конкурсе «Учитель года»: торжественно и чинно. Все замирают в ожидании результатов. И вдруг узнаю, что две конкурсантки уезжают раньше, не дожидаясь результатов. Подхожу к ним, поддержать их в расстройстве (я-то расстроена!). Но их отношение неожиданное. Они совершенно спокойны, и в разговоре понимаю, –  для них главный результат – это то, что осталось у них в сердце, в душе, в их профессиональном взгляде.. А рейтинг -это вторично. Открытие меня будоражит. Еще один пазл из моих прежних представлений о профессиональных педагогических конкурсах вырывается и укладывается совсем по-другому. Наш тьюторский конкурс – это процесс открытия себя, других, встреч, размышлений, волнений. Но не по поводу количества баллов, а по поводу того, стал ли фестиваль для подростка местом силы, его силы. Сможет ли он теперь, опираясь на эту силу, быть САМОстоятельным в выборе, принятии решения, в готовности нести ответственность за сделанный шаг? Сегодня, на следующий день после конкурса, я выступала перед коллективом школы о результатах поездки. Я начала свое выступления словами «Каждый Человек ищет место силы. Я его нашла на конкурсе «Тьютор года»

Зачем я написала этот текст? Для кого? Прежде всего, для себя, чтобы возвращаться, хотя бы в мыслях, к «месту силы». А еще для тех, кто говорит: «Ну расскажи, как там было на фестивале? Что там было такого особенного?» Очень хочу, чтобы эта особенность, сущностностная, глубинная, иногда скрытая от глаз, была проявлена, хотя бы чуть-чуть.